Баллада старого моряка Бахра

I
Прежде чем начать сей рассказ
Пожелал бы я оставить тут это
Довольно любопытная беседа
"Не устал ты, Бахр?" - спросила Шати
"Как можно устать, любимая?
Видела ли ты, как благодарили меня?
Как уважали меня, а это слово 'спасибо'
Греет оно меня, как ласковое животное
Стал бы я за него помогать кому угодно"
(Шати)
"Как бы ты себя не потерял, дорогой
с эдаким животным"
Через месяц забылся Бахр
В этом слове блаженном "спасибо"
Видел он цель свою истинную
Когда же не благодарили его - он, конечно, огорчение испытал сильное
(Шати)
"Бахр! А кушать? Куда собрался?"
(Бахр)
"Не сейчас, дорогая!
Добрые дела ждут меня!"

Совсем исхудал уже Бахр к шестому десятку
Забыл он себя, забыл про жену
Отправился в плаванье гордый моряк
Вот только забыл про жену свою толком
Умерла она, не оставив даже склянок
Мирно в доме, уснула вечным сном.
II
Корабль, стало быть, причалил
И когда сошел он с него
То сразу взойдя на последний свой суд
Встретил Аджама, отца своего
Комната была гигантским, пожалуй, параллелепипедом
Отовсюду доносились звуки странным ходом
То-ли..завывания, то-ли хор..то-ли ещё какой-нибудь сумасброд
Подошёл Бахр к отцу своему, тот стоял в раздумьях
(Аджам)
"Смотри, что я говорил тебе?"
(Бахр)
"О чём же ты? Скажи наконец!"
И показал ему всё Аджам
Накинулась жена Аджама на него с ножом
С весьма ясной целью
Ввязался тогда в драку Аджам
Но была она не равносильной
Стал мёртв Аджам, его кровь хлынула на руки маленького Бахра струёй
Нужно добавить однако
Что жена Аджама бросалась на Аджама всегда
Уж всё-таки не знаю как и почему
Но путала она его с кем-то всегда
В голову её, мысли мрачные проникали
Но не смог Аджам её понять
Не смог Аджам быть рядом
Быть может это послужило
Психических заболеваний рядам


III
Шум однако, в странном помещении, только усиливаться стал
И когда высокочастотным писком шум стал
Испарился Аджам, а за ним и весь материал
Встал Бахр у неких врат
Которые, к сожалению никогда не станут открыты

I
Оказался Бахр вновь окутан тьмой
Затем явился пред ним свет
Вроде лестница, может и нет
Поднялся он, светлело всё
А там и душеньки другие, кроме него
Но вот неожиданность эдакая
Разглядел он отца своего, Аджама
"Теперь я стану мучеником" - молвил он(Аджам)
Подошел тогда гордо он(Бахр)
Не решался сказать ничего долго Бахр
Лишь смотрел на него свысока
Но потом наклонился он, "Не ожидал я"
"Увидеть тебя здесь, отец"
"Что же случилось с тобой, глупец?"
Повернулся тогда Аджам к нему
"Закрой свой рот! Снова ты, глупец наяву!" - сказал Аджам ему
Повисло молчанье неловкое
"Ты бросил нас, отродье гнойное!" - сказал Бахр
Затеял Бахр тотчас драку
Другие душеньки собрались вокруг них, в недоумении трепеща
"А ты целеустремлен, Бахр" - сказал Аджам, взойдя на Бахра, руки свои у глотки его держа
"Не мать ли твоя сказала тебе ту чушь про предательство? Весьма ожидаемо" - сказал Аджам
"Что ты мелешь, глупец?" - сказал уже Бахр, взойдя на Аджама неряшливски
"Ты вправду столь наивен?" - засмеялся вдруг Аджам, кашляя вдогонку смеху
"Не уверен, что ты захочешь услышать правду, сын."
"Говори!" - сказал Бахр, сжав руки у глотки Аджама, вдруг
"Я никогда не был предателем, сын мой" - сказал Аджам
"Ложь!" - сказал вдруг Бахр, сжав свои руки лишь хваткой более сильной
"Д-дай же договорить.." - лепетал Аджам уже при смерти
"Но ты избивал мою маму!" - сказал Бахр со слезами на глазах ослабив вдруг хват
"Лишь потому, что она позволяла себе слишком..м-многое.." - мямлил Аджам
"Ты лжешь, животное!" - сказал вдруг Бахр, словно не желая признавать услышанное
"Довольно!" - Аджам закричал вдруг, вырубив Бахра ошеломлённого
"Скоро ты поймешь..совсем скоро..А может и нет, но я надеюсь на обратное." - монотонно заговорил Аджам.

II
Когда же проснулся Бахр, Аджама уже не было рядом
Продолжил путь свой Бахр медленным шагом шагая по пустыне мира потустороннего
Увидел Бахр вдруг корабль
Возвышался он перед ликом его
Шагнул он в этот корабль тут же
Была за кораблем пропасть бездонная
Видел видения он на корабле этом
Свою жену, столик под пледом
Возвышаясь она сидела на нём
"Не устал ты Бахр?" - сказала с огоньком, и трюм свой старый видел он
Вступил он в следующий этап, названный великим судом

Моряк Бахр, кто о нём не слышал?
Старец, шесть десятков вёсен
Кожа его темна, одни лишь глаза и его улыбка лили свет на всю округу
Красный жакет, чёрная накидка, специфический убор головный
Ходили о нём слухи, самый добрый и самый праведный малый
Герой без плаща, только представьте!
Спасал он детей из горящих домов
Спасал он больных, фермерских коров
Немалую роль сыграл он в войне
Был он солдатом словно извне
Но вот вопрос другой!
Хороших иль плохих он убивал?
Этого он и сам не знал
Был он лишь пешкой в большой игре, человеком дела своего
Но можно ли его судить за это?
Этого я не знаю, решайте уж сами
Так вот
Но приключилась, однажды, с ним беда
Корабль его, с провизией для люда
Наткнулся вдруг на риф горбатый
Вдруг, как облако затмившее солнце
Затмилось всё, устремившись в бескрайнее молчание
Дети подходили и родители Бахра, и другие люди коих он спас когда-то
Стало для них это трауром величайшим
Очередь пред его усохшим ликом устремлялась вперёд и вперёд
Но улыбался он, даже тут он улыбался
И сказал подошедшей девочке "Не плачь, дитя. Всё пройдёт"
Дитя ушло, а Бахр продолжал улыбаться ей вслед
Подошёл иной мужчина, а потом женщина
Но Бахр был невозмутим, несмотря на свой недуг
Он считал, что только юмор смог бы скрасить сей досуг
Отрубился Бахр, немного смеясь
Тьма окружила его, немедля
Гулял он во тьме молча, ничего не увидев
Появились перед ним воспоминания, мир фальшивый
Напоминал он смазливый сон
Прошёл он сквозь все свои воспоминания, коих было немало
Вот, например, его дядя Амар
Ставший для него подражаньем
Дядя был единственным, героем для него ставшим
Отец его, звали его Аджам
Стал для него лишь злодеем поганым
Жену он свою избивал
Всё время он чувствовал себя главным
Мама его, Джамиля
Была очень набожной женщиной
Знала она, что не сможет его вырастить правильно
Посему отдала она Бахра в руки Амара
Джамиля пропала, но надолго ль
Явилась она в великую очередь, но она не смогла промолвить ни словца
Лишь горький плач доносился из неё
Да рука её, шершавая и морщинистая, гладила его


Пред Бахром снова всё стало темно